Немецкий философ-идеалист

В признании взаимодействия между причиной и следствием содержится в скрытом виде возможность трактовки причины как взаимодействия между вещами. Диалектическое чутье Гегеля подсказало ему мысль о недопустимости механистического решения вопроса о здоровье и болезни. Изложив свои взгляды на важнейшие проблемы медико-биологической науки в таких работах, как Феноменология духа, Философия природы, Философия духа и др., Гегель диалектически подошел к решению проблем соотношения жизни и смерти, ассимиляции и диссимиляции, целого и части, внутреннего и внешнего. Он понял бесплодность понимания жизнедеятельности организма и сделал попытку диалектического решения вопроса о соотношении экзогенных этиологических факторов и внутреннего физиологического субстрата организма. Рассматривая проблему внутреннего и внешнего, Гегель правильно подчеркнул положение о том, что конечный эффект является результатом преломления внешнего во внутреннем, а применительно к инфекционным заболеваниям показал зависимость действия причины как выражения внешнего от внутреннего предрасположения организма. Однако в силу своего идеализма Гегель в решении вопроса о причине болезней исходил из антинаучного положения о ведущей роли объективной идеи в жизнедеятельности организма. Нужен был решительный отказ от виталистических и механистических влияний, и очень ценным и важным в этом отношении явилось выступление двух выдающихся французских ученых Франсуа Мажанди (1783-1855) и Клода Бернара (1813-1878). На смену односторонне-аналитическому методу в первой половине XIX века пришел метод, предполагающий единство анализа и синтеза. Соответственно этому на смену метафизике шел диалектический метод мышления, который вырастал из строго научных, экспериментально обоснованных данных. Идея всеобщей связи и развития врывалась во все области естествознания. Переход от механистических взглядов на природу к диалектическим совершался в результате ряда открытий (Кант, Лаплас, Ляйель, Ф. Велер, Либих), каждое из которых, как указывал Ф. Энгельс, пробивало брешь в метафизическом естествознании. Однако сами естествоиспытатели в подавляющем большинстве оставались при этом на позициях метафизики.